Большое спасибо China-kun за чудесное исполнение!
Пишет Гость:
29.01.2011 в 00:47
360.
Почему ты так смотришь, Мэтью? Не испуганно, но невозможно печально. Даже губы у тебя подрагивают временами, словно ты все хочешь что-то сказать и не способен решиться.
Мне жаль, мне очень жаль, бедняжка, что мои собственные яростные удары, предназначенные исключительно ублюдку Альфреду, по абсурдной случайности приняло на себя твое хрупкое тело.
- Я что, опять вчера вас перепутал? - ты дергаешься, слыша эти слова, так, будто бы они имеют что-то общее с резкими ударами ногами. Тогда ты охал, но не говорил мне ни слова. А взгляд туманно смотрел перед собой, направленный к слетевшим с носа очкам, к полу, словно ты хотел представить на моем месте кого-то другого так же, как я видел вместо тебя Америку.
Думаешь, легче всего спрятать от меня припудренные дорожной пылью отекшие синяки под свежей рубашкой? Кому легче? Ни мне, ни тебе.
- Прости, - я провожу мочалкой по ссадинам на спине и запекшаяся кровь не сразу, но в конце-концов устремляется к твоей пояснице вместе с дорожками воды. - Прости, хорошо?
- Да, хорошо, - ты взволнованно шепчешь, без ненависти и горечи. Я не встречал таких всепрощающих людей. Может быть, поэтому тебя так легко было ранить и так сложно потом об этом забыть?
- Больно? - я вдруг откладываю мочалку в сторону. Глупый вопрос и все таки... тебе сейчас правда больнее, чем мне?
- Больно, - как-то послушно подтверждаешь ты, хотя, кажется, с самого начала мнешься, выбирая ответ.
Я мягко целую синяк под лопаткой, болезненный след, наше общее бремя. Я кажусь самому себе слишком большим и грубым для такого, как ты, нежного и нерасцветшего. Как я вообще позволяю себе трогать тебя руками?
И все же, мои землистые пальцы касаются твоей белой груди, прощупывая биение сердца. Быстрое. Губы припадают к другой отметине, спускаются ниже, пытаясь прочувствовать каждый напряженно выступающий позвонок.
- Надеюсь, заживет быстро.
- Да, заживет, - эхом отзываешься ты, пытаясь в чем-то меня заверить. Повлажневшие пряди пшеничных волос прилипают к приоткрывшимся губам. Ты как-то потдатливо выгибаешь спину, повинуясь чужим рукам на животе и груди. Я целую.
Мэтью, бедняжка, я просто-напросто ослеп от ярости и не увидел, что под моими ударами скорчился ты. Ты, а не твой злочастный братец. Мой драгоценный ты, но не этот ублюдок.
- Прости.
URL комментарияПочему ты так смотришь, Мэтью? Не испуганно, но невозможно печально. Даже губы у тебя подрагивают временами, словно ты все хочешь что-то сказать и не способен решиться.
Мне жаль, мне очень жаль, бедняжка, что мои собственные яростные удары, предназначенные исключительно ублюдку Альфреду, по абсурдной случайности приняло на себя твое хрупкое тело.
- Я что, опять вчера вас перепутал? - ты дергаешься, слыша эти слова, так, будто бы они имеют что-то общее с резкими ударами ногами. Тогда ты охал, но не говорил мне ни слова. А взгляд туманно смотрел перед собой, направленный к слетевшим с носа очкам, к полу, словно ты хотел представить на моем месте кого-то другого так же, как я видел вместо тебя Америку.
Думаешь, легче всего спрятать от меня припудренные дорожной пылью отекшие синяки под свежей рубашкой? Кому легче? Ни мне, ни тебе.
- Прости, - я провожу мочалкой по ссадинам на спине и запекшаяся кровь не сразу, но в конце-концов устремляется к твоей пояснице вместе с дорожками воды. - Прости, хорошо?
- Да, хорошо, - ты взволнованно шепчешь, без ненависти и горечи. Я не встречал таких всепрощающих людей. Может быть, поэтому тебя так легко было ранить и так сложно потом об этом забыть?
- Больно? - я вдруг откладываю мочалку в сторону. Глупый вопрос и все таки... тебе сейчас правда больнее, чем мне?
- Больно, - как-то послушно подтверждаешь ты, хотя, кажется, с самого начала мнешься, выбирая ответ.
Я мягко целую синяк под лопаткой, болезненный след, наше общее бремя. Я кажусь самому себе слишком большим и грубым для такого, как ты, нежного и нерасцветшего. Как я вообще позволяю себе трогать тебя руками?
И все же, мои землистые пальцы касаются твоей белой груди, прощупывая биение сердца. Быстрое. Губы припадают к другой отметине, спускаются ниже, пытаясь прочувствовать каждый напряженно выступающий позвонок.
- Надеюсь, заживет быстро.
- Да, заживет, - эхом отзываешься ты, пытаясь в чем-то меня заверить. Повлажневшие пряди пшеничных волос прилипают к приоткрывшимся губам. Ты как-то потдатливо выгибаешь спину, повинуясь чужим рукам на животе и груди. Я целую.
Мэтью, бедняжка, я просто-напросто ослеп от ярости и не увидел, что под моими ударами скорчился ты. Ты, а не твой злочастный братец. Мой драгоценный ты, но не этот ублюдок.
- Прости.